Драка
В ближайшие два дня IT-ссылок не будет, извините. По утрам будет не до них, да, скорее всего, и не до ЖЖ.
Зато я продолжаю терзать американские учебники для сценаристов. Ниже что-то вроде упражнения на написание диалогов, но оно вроде бы имеет законченную форму, так что я его выкладываю. Комментарии, как обычно, приветствуются.
***
Драка
Даня открыл дверь — пахнуло борщом — и вошел, усадив портфель на бежевый пол коридора. Ссадина на лбу нестерпимо чесалась, он потер ее тыльной стороной руки, вздохнул и вошел в столовую.
Ждали только его. Вокруг стола сидели отец, дед и старший брат Петя. Мать, закутавшись в халат, тралила кастрюлю в поисках куска мяса для отца, которого вечером ждет рейс.
— Садись, — сказала она, не оборачиваясь.
Даня принес из кухни табуретку и сел перед морем борща, в котором плавал сметанный остров и торчала скала из говядины. Он съел ложки или две, откусил большой кусок хлеба и спросил:
— Па, а ы оле алса?
— Проглоти сначала, — строго сказала мать.
— Па, а ты в школе дрался? — повторил Даня.
Отец, не задумываясь, ответил:
— Конечно, дрался. А что, тебя кто-то обидел?
— Не, — ответил Даня. — Учительница сказала спросить.
— Как ты дрался, это смех один, — заявила мать отцу.
— Драчун, — поддакнул дед и улыбнулся.
Петя быстро глянул на отца и наклонился над тарелкой.
— Бывало и дрался, бывало, сдачи давал. Что тут удивительного? — спросил отец. Он взял салфетку и промокнул усы.
— С Сережкой Длинным, что ли ты сдачи давал? — поправила прическу мать.
Отец посмотрел сердито на нее, потом на Даню и признал:
— С Сережкой Длинным у нас была ничья. А вот Мишка Колокольчик все время битый ходил.
— Конечно, битый, — вмешался дед. — У него же отец пьяница, и мать психическая. Да еще и ты приперся.
Петька ухмыльнулся:
— Ты дед сам-то был, небось, первый боксер на деревне.
— Как будто не был! — вскинулся дед. — Выйдешь спозаранку на берег, а там уже андреевские собираются. Ходили стенку на стенку, свинчатку подкладывали, друг друга мутузили будь здоров.
— Это ты свинчатку подкладывал, когда в город в шесть лет переехал и в музыкальную школу пошел? — подколол его отец.
— Цыц! — взъярился дед. — Дрался и в городе, и в деревне, когда отдыхать приезжал, и в армии дрался, молотил будь здоров.
— Кого, немцев? — удивился Даня. Он вспомнил, что дед родился в сороковом не понял, с кем тот дрался.
Дед покачал головой:
— Больше со своими, внучок. А вот твой папка драться как не умел, так и не умеет. У кого под Краснодаром три тысячи гопники подсняли? Молчишь?
Отец действительно промолчал. Даня пощупал в кармане красный жетон, который родитель привез из южной игорной зоны, подарил и взял слово, что никто не узнает о том, как он играл в настоященском казино.
— Да у нас вся семья бахвалов, — сказала мать. — За столом хвастать все горазды, а на деле…
Она повернулась к отцу:
— Сложно тебе было Петьку защитить, когда его целый год в школе мутузили?
— Ты, Света, не права, — сказал дед.
— От тебя я такой подлости не ждал, — произнес Петька.
— Я тоже не ждал, когда меня табуреткой в армии по голове хватили, — ответил дед. — Самому надо.
— Что после табуретки-то было? — спросил отец, почесывая грудь сквозь майку.
— Как что? Повернулся и раскидал их, я перед армией в секции бокса занимался.
Ошалевший Даня осторожно спросил:
— Деда, ты же совсем недавно говорил, что тебя после удара перевели в штаб?
— Язык твой поганый! — сказал дед.
— Не сметь на моего ребенка! — крикнула мать.
— Врет и не краснеет, — сказал отец.
— Ну вы, предки, даете, — ухмыльнулся Петька.
— Был бы я на двадцать лет моложе, я бы тебя к стенке приколотил, засранец, за это «врет», — вскипел дед. — Вот этими руками бы и приколотил.
Он сжал жилистые кулаки и Даня впервые заметил на них шрамы.
— Я бы тебе фору дал, старый пердун, — зарычал отец.
Мать сидела, как замороженная. Очень тихо она сказала деду:
— Пап, а ведь ты меня в детстве бил.
Отец налился кровью.
— Леня, а ты помнишь, как ты две недели назад из рейса вернулся? — спросила мать и приподняла рукав халата. Под рукавом обнаружился синяк.
— И зачем я тебя пожалела.
— А не надо было жалеть, — сказал отец и отодвинул тарелку борща. — Ты же меня перед ребятами в дерьмо окунула.
— Это чем она окунула, что меня позвала? — спросил дед с издевкой.
— Я бы его уделал, дед! — бицепсы у отца были здоровенные.
— Вы о чем? — спросил Петька.
— Не отсвечивай, — сказал дед. — Видишь, вспомнили. Дурак, — повернулся он к отцу. Ты же весь в кровище был, рубашку не отстирали.
— И что тебе не сиделось, — спросила мать. — Я же тебе тогда сказала.
— Мало ли что ты сказала, — ответил отец. — Я тоже сказал.
— Помогите, помогите, — захихикал дед. — Ну не пошла она с тобой на танцы, зачем кавалера уродовать?
— Уродов лечат, — хмуро произнес отец.
— Лекарь нашелся. Я из-за тебя такое место потерял! Возвращаюсь в консерваторию, меня дирижер возьми и спроси, где вы, Андрей Васильевич, пропадали? Сам на морду мою смотрит и морщится.
— Нет бы соврать что-нибудь, — вставила мать.
— Соврешь, все равно уволят, времена были строгие. Что отвечать? Я тогда еще пошутил, мол, женихи подрались. Откуда ж я знал, что этот идиот правда женихом будет.
Отец встал.
— Что выбрала, то выбрала. Пойду я.
— Никуда ты не пойдешь, — сказала мать. — Чему ты завидовал, ты вот что мне скажи. Что он умнее? Что он лучше? Что он меня танцевать пригласил, пока ты в дурака у старой эстрады играл?
Прическа у нее растрепалась, лицо сделалось красным, в глазах заблестело.
— Чего ж ты меня выбрала? Что ж со своим Сереженькой не осталась?
— С каким Сереженькой, дубина? — крикнул дед. — Который инвалид? Которому ты на всю жизнь позвоночник перебил через двое суток?
— Ну ходила бы с другим, — упрямо произнес отец.
— Мишку вы били втроем, — начала перечислять мать. — Колю вчетвером, а на Робика-бобика пришла вся футбольная команда, он в реанимацию попал…Ты охренел?!
Последнюю фразу она произнесла, увидев, как отец одну за другой выпил сразу три стопки.
— Учись, сын, — назидательно сказал он Дане. — Стой до конца, когда дело доходит до баб.
— Учись, сын, — горько повторила мать. — Станешь алкоголиком. Тебе ж скоро за руль, — отчаянно сказала она.
— Знаю, — ответил отец. — А Сережке я тогда, считай, специально поддался. Кто ж знал, что он такой на самом деле сильный.
— Прибегаю это я, — дед улыбнулся. — Впереди Светка несется, «убьешь, убьешь, Сереженька, оставь его, Леня, уходи», в парке ни одно живой души окромя двух кобелей, а Сережа здоровый амбал был. Еле успокоили и домой отправили. А этого пса пришлось домой нести.
— Дед, укоротил бы ты болтало, — посерьезнел отец.
— Мам, а можно еще борща? — спросил Даня.
Мать кивнула, но рука ее застыла на полпути к кастрюле. Отец взглянул на Даню и Петьку как на привидения. У деда отвалилась челюсть.
— При детях-то, — робко сказала мать и добавила:
— Кыш!
Братья слетели со своих мест и побежали на улицу. Они знали, что сейчас случится.
— Урою! — донесся далекий крик. Мелодично разбилась тарелка. Все смолкло.